Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]
Олег увидел, как Йерикка недоуменно вскинул голову. И хотел сам заорать что-нибудь злое… Но его опередил Гостимир:
— Нет! Нет, Гоймир!
— Веди на Стрелково, Гоймир! — закричал Рван. — Веди, князь!
— Не подмогу братьям! — крикнул Хмур.
— Поможем! — заорал, подбрасывая пулемет, Ревок. — А поможем!
— Нас всего и есть восемьнадесят! — крикнул Гоймир, вздевая руки. Но в ответ слышалось:
— Веди!
— Стать так!
— Добро — ляжем, не будет нам позора!
— Веди, Гоймир!
— Явный перевес большинством голосов, — удовлетворенно заметил Гоймир и выхватил меч. Взметнул его над головой: — Рысь!..
….Кольцо-коло горцев неслось то в одну сторону, то в другую — в вихре развевающихся плащей. Мечи искрами вспыхивали над головами. "Рысь! Рысь! Рысь! Рысь!" — уже исступленно выхаркивали мальчишки, убыстряя темп. И вместе со всеми несся в кольце Олег. Он и раньше плясал эту пляску — боевую пляску горцев. Но плясал просто так… просто так…
Он вообще многое раньше делал просто так — говорил какие-то слова, в чем-то клялся, кого-то ненавидел, во что-то верил… Смысл, настоящий смысл, все это начало. Обретать лишь теперь. Оказывается, то, что он просто твердил, как заученные истины — Родина, любовь, братство по оружию, честь — и вправду имеет его, этот смысл. Только он не для повседневного употребления.
* * *Бабу Стешу сожгли на костре. Очевидно, не слишком старались — черты обугленного лица еще были различимы. Старая ведунья смотрела пустыми глазницами на пепелище своего дома.
Олег встал на колено возле развалин и соскреб слой гари с крайнего бревна.
— Не-ет, — протянул он, поднимаясь на ноги, — это они уже зря. Честное слово, они это зря… — он вытер ладонь о другую и, достав меч, коснулся рысьеголовой рукоятью обгоревшей груди старухи.
Сосенкин Яр постигла, та же судьба, что и Каменный Увал, и еще несколько весок, попавшихся на пути горцев. Весь была вырезана и выжжена с той же бессмысленной и беспощадной жестокостью, что и все остальные. В живых не осталось никого.
— Припасы пропали, — сообщил Резан, вместе с несколькими парнями обшаривавший развалины. Гоймир плюнул. Охота в этих местах просто не могла быть удачной. За прошлые сутки чета ничего не ела, кроме ягод, а это для нормального мальчишки не еда.
— По вечеру консервы доедим, — решил он. — На варево хватит? — Хватит.
— Да уймется этот поганый дождь-от?! — раздраженно процедил, подходя, Святомир. Йерикка, проверявший чехол на стволе пуле мета, ответил:
— Ага. Когда снег пойдет.
— Я часом не слишком шутки понимаю, — ответил Святомир.
— Как и вчера, — добавил Твердислав, — и по жизни.
Святомир посмотрел на него волком, но ничего не сказал. А Гоймир вздохнул, и в голосе его прорвалась усталость:
— Пошли.
Олег подумал — в словах Твердислава ему что-то показалось странным и знакомым. Они успели отшагать полверсты, прежде чем он понял — Твердислав сказал: "По жизни". Слова из прошлого Олега. Из другого мира.
…На этот раз они шли не по тропкам, показанным Володькой, а напрямую, не очень опасаясь — даже скорее желая! — встречи с врагом. Неясно оставалось, везло им, или еще как, но за двое суток пути не встретился вообще никто, кроме нескольких трупов, хотя выстрелы они слышали часто, а какие-то дымы, размытые дождем, почти непрерывно тянулись по горизонту. Хотя — что значит «какие-то»? С дымами все было ясно…
Консервы были доедены. Сожрали и какую-то спятившую птицу, попавшуюся на пути, начали посматривать на щенка, который уже сам бежал рядом со Святомиром — но пока больше в шутку. Грибы и прочая съедобность, на кото рую, вопреки распространенному мнению, щедра северная природа, помогали все-таки не очень оголодать, хотя Олег засыпал и просыпался с незнакомым ранее сосущим чувством в желудке. Это и был ГОЛОД — ощущение для Олега совершенно новое, никогда ранее не испытанное.
Спокойная жизнь окончилась вечером третьего дня, когда до Стрелково оставалось совсем немного. Большинство парней уже устроились под кустиками и упросили Гостимира спеть, только Одрин и Рван еще рыскали где-то по кустам, выискивая жратву.
В том, что запел Гостимир, Олег тут же узнал стихи своего деда — он читал их в книге "Нас не нужно жалеть"…
Руки по швам! Руки по швам!
Дождь моросит, дождь моросит.
Девчонок и писем не будет вам.
Дождь моросит, дождь моросит.
Три дня и три ночи во сне не спишь.
Лицо моросит, а глаза глядят.
Руки по швам! Перед кем стоишь?!
Сухие пайки моросят, лейтенант!
Сухие пайки с четырех сторон!
Стой! Кто идет?!. Дождь моросит!..
Меняю письмо на сухой патрон!..
Эй, лейтенант!.. Лейтенант убит.
— А то самое то, — подвел итог Ревок, когда песня закончилась. — Ужин наш где?
— Подбегает к Светлым Горам, — хмыкнул Олег. — Кто за ним погонится?
— За чем? — Йерикка, читавший всю ту же Библию, поднял голову.
— За ужином, — пояснил Олег, подстилая часть плаща под себя. — На кой палец я это делаю, все равно уже промокло все сквозняком…
— За каким ужином? — не понял Йерикка. Олег вздохнул:
— Попал в вагон для курящих…
— Идут наши-то, — подал голос Яромир.
Но это был только Одрин — и он не шел, а бежал, причем со всех ног.
— Хангары, выжлоки! — выпалил он, еще не добежав. — Десятков аж шесть! За полверсты отсюда, тропой едут!
Повскакали сразу все. И Олег отчетливо увидел снова — встало из памяти — следы сабель на трупах и конские копыта, испятнавшие грязь…
…Хангары застряли на тропке по каким-то лишь им известным причинам. Большинство сидели в седлах, но двое или трое рыскали вокруг общего строя на своих кривых двоих. При этом все непрестанно сопели, хрюкали, визжали и хрипели — разговаривали, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг.
— Это вам за Квитко с его мальчишками, золотые мои, — сообщил Йерикка злорадно, устраивая пулемет в развилке деревца. «Дегтярь» загремел ровно и четко, словно выговаривая один дробный слог, а уже через секунду к его скороговорке присоединились остальные стволы.
— Хррраааа! Салаван! (Славяне!) — раздался истошный сакраментальный вопль. И сменился нечленораздельными криками, руганью и стонами, которые забивал огонь.
Хангары метнулись врассыпную — самое умное, что можно было сделать в их положении. Кони визжали, рушились с разбегу на мокрую землю, вышвыривая всадников в тяжелых бесполезных доспехах из седел. Кое-кто, не разобравшись, поскакал на огонь — очереди порвали их в клочья. Выбегая на тропу, горцы стреляли вслед спасающимся.
Около сорока трупов острлвсь лежать на месте с полутора десятками конских туш. Несколько коней ржали, силясь подняться, да и среди «убитых» наверняка были живые. Горцы занялись поисками.
Олег в них не участвовал. Он знал, чем все это кончится — но больше не жалел, тех кого найдут его друзья.
— Зачем ты снайперку с собой таскаешь? — поинтересовался Йерикка. Вопрос был странным, и Олег, пожав плечами, ничего не ответил. Он действительно еще ни разу не воспользовался "мосинкой".
Удалось разыскать троих легкораненых. Восьмерых раненых тяжело горцы добили на месте, даже не поднимая с земли. А этих троих, поставив на подгибающиеся ноги, вытащили на середину тропы, и Гоймир подошел к ним, держа в руке меч, опущенный книзу.
— Так что молчком стоите? — спросил он, зло улыбаясь. — Что не скажете ничего? Хорошо ли гостили по вескам да починкам, добро ли вас хозяева, принимали, чем за постой расплачивались? — концом меча он поднял подбородок пожилого хангара, стоявшего в центре. — По нраву ли земля наша, козлобородый? Полюбилось гулять по ней? Так мы вам честь великую окажем. Навечно часом в ней поселим. Мы не жалуем. У нас земли про всех припасено… А ну, парни, отешите-ка колышки дорогим гостям — чтоб повыше сиделось да подале гляделось!
Несколько мальчишек бросились выполнять приказание. Олег, прислонившись к дереву, грыз сосновую иголку, равнодушно глядя на происходящее. Еще три месяца назад он пришел бы в ужас от того, что предстояло увидеть. Неделю назад — достал бы наган и застрелял пленных раньше, чем горцы приготовят колья. Сейчас все поменялось. Война перечеркнула, все цвета, оставив черный и белый — два настоящих цвета, только и существующих в мире. Война стерла все знаки вопроса, оставив лишь точки. Он взял меч из руки Перуна. Нечего жаловаться и ужасаться.
С тем же равнодушием он смотрел, как его друзья сажают воющих хангаров на колья, как эти колья с раскачивающимися телами поднимают над тропой… А потом над деревьями с воем распустился цветок ракеты.
— Похоже, мы тут задержались, — процедил Йерикка. — Подваливает Кощеево отродье!
— Уходим! — махнул рукой Гоймир, но Олег схватил его за рукав:
